Моя Москва. Текстильщики. (часть II)
Oct. 20th, 2004 11:42 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
piligrim(Продолжение. Начало – 1, 2, 3, 4)
Приоритеты менялись вместе с игрушками - из песочницы я уже вырос и своё первое свидание с девочкой-одноклассницей я назначал тут. Я уже точно не помню, в каком классе это было – в пятом или шестом.
Долго выбирал место, чтоб не очень далеко, так как она жила в том же доме, что и я, но в соседнем подъезде, но и не прямо под окнами – стеснялся всё ж. Сразу за моей школой, там, где теперь стадион «Москвич», почившего в бозе АЗЛК, была городская свалка. Хоть она и числилась уже закрытой, но мусор туда свозили по-прежнему со всей москвы нерадивые лентяи-мусоровозчики. Весь громадный пустырь был в холмиках строительного мусора – Москва перестраивалась. И хотя там не воняло (бытовых отходов там почему-то не было), но общегородская свалка, хоть и была пустынна, мало располагала к романтике. Потому было мною отвергнуто.
На 8-ой улице Текстильщиков, по меткому выражению кого-то из наших учителей – «местном Бродвее», была высока вероятность встретить каких-то знакомых. Поэтому все более-менее заметные ориентиры на ней и рядом тоже были забракованы в смысле места романтического свидания. Да их и немного было на этой улице, очагов культуры – два гастронома, в начале и конце и дворовая хоккейная «коробка» в середине протяженности улицы. Остальное – общежития и телефонный узел.
Всё остальное тоже как-то не подходило. Я долго мучился, тщательно изучая ближайшие окрестности, но ничего подходящего для романтического мероприятия не находил. В конце концов, не найдя ничего лучшего, назначил ей в записке свидание на пол-пути от нашего с ней дома до школы. Место было поросшее каким-то кустарником, но не совсем зарослями, а вполне хорошо просматриваемым. У него был несомненный плюс – оно было довольно безлюдным. Что совсем неудивительно – там была местная помойка.
Да, своё первое в жизни романтическое свидание, девочке, которой симпатизировал, я назначил на помойке. Осознал я это уже тогда, когда записка была тайком засунута в карман её школьной формы.
Недавно проходил мимо: помойка по-прежнему на том самом месте. И моя последняя школа. И дом, в котором я жил. А вот моё окно какое-то заброшенное – давно немытое, без занавесок. Видимо, в той комнате уже давно никто не живёт…
Сразу за помойкой было отделение милиции, в котором я получал паспорт, а далее, за школой, начиналась та самая городская свалка, которая тянулась до самого Волгоградского проспекта с одной стороны и Люблинской улицы с другой. У Люблинской улицы был дикий, поросший ивами, пруд, в котором ловили карасей. Пруд и сейчас сохранён, только облагорожен и теперь он на территории стадиона. В начале 70-х, напротив него, на другой стороне Люблинской улицы, на пустыре между самой улицей и железной дорогой, построили чудо архитектурной мысли, кафе, а на самом деле коктейль-бар «Марсианка». Это был такой громадный паук, тело которого составлял обычный стеклянный куб-павильон с растопыренными в разные стороны 6-ю или 8-ю (не помню точно) бетонными ногами. Довольно уютное заведение по тем временам, в котором были три развлечения – алкогольные коктейли, музыка с танцами и, естественно, приложение в виде бесплатного мордобоя. Чуть позже, идя навстречу сквозняку перемен, там поставили цветомузыкальную установку и назвали это дискотекой. Пару-тройку лет назад вся эта конструкция сгорела под чистую. Видимо, новые «эффективные собственники» не с теми делились….
Чуть выше по Люблинской улице был и есть Люблинский колхозный рынок, куда ходили только в редких случаях, так как цены «кусались». В то время этот рынок стал известен убийством. Какая-то бабулька-пенсионерка слишком эмоционально отреагировала на цену, названную продавцом. Продавец, горячий кавказский парень, засветил «божьему одуванчику» гирькой в лоб. Такого аргумента бабка не ожидала и померла не отходя от прилавка. Горца повязали и три дня рынок не работал.
Но истинным культурным центром была улица Юных Ленинцев. На ней было целых два кинотеатра – «Кишинёв» и «Высота», но последний находился уже в Кузьминках, у входа в Кузьминский парк. Теперь по рассказам, в «Кишинёве» торгуют автомобилями и кинотеатра там уже нет, а в «Высоте» ещё до сих пор показывают фильмы.
Справедливости ради, нужно сказать, что был ещё один кинотеатр – «Молодёжный». Он был на другой стороне Волгоградского проспекта у метро «Текстильщики». Но туда ходили редко из-за детского репертуара.
Однако, кинотеатры не были истинными очагами культуры. Из-за социологически специфического профиля населения такими очагами были гастрономы и придорожно-бульварные кусты. На Волжском бульваре редиску уже не сажали и он представлял из себя загаженный разным хламом пустырь под высоковольтными линиями, использующийся для выгула собак и кратких маёвок-посиделок «гегемона». Электорат, как теперь говорят, с другими интересами слонялся по магазинам «Культтовары». По странному стечению обстоятельств, таких магазинов тоже было два и они располагались вблизи кинотеатров на Юных Ленинцев. Интересовал, главным образом, отдел радиоаппаратуры. Купить было «тяжеловато» по деньгам, но отслеживать новые веяния в отечественной радиопромышленности никто не запрещал. Особенно много таких зевак, роняющих на прилавок слюни вожделения, было в комиссионных магазинах, в которых продавалась зарубежная техника. Но их в Москве было мало, цены в них были космическими и в районе Текстильщиков таких не было. Приходилось издали облизывать отечественный ширпотреб – «Лучше товаров хороших и разных». Чуть позже и на Юнных Ленинцев появилось пара коктейль-баров, которые из-за цен и малой вместимости конкуренции подворотням не составляли.
Официозным культурным центром был Дворец пионеров Люблинского района, стоящий на берегу Люблинского пруда. Но это уже Люблино. Нет, там были кружки и секции, в некоторые из которых я даже похаживал. Многие, кто меня знают, даже удивятся, узнав, что я как-то целый год прозанимался там бальными танцами. Румба, медленный вальс, танго, фокстрот…. Самым прогрессивным был джайв – его танцевали под музыку твиста. Но сам твист ещё негласно считался тлетворным влиянием….
Собственно, это всё. Больше «зацепиться» было не за что, не считая Кузьминского парка, с остатками имения. В парке был пруд с лодочной станцией и по праздникам и выходным конная милиция. В парке был ещё необорудованный родник, на который любители ходили за родниковой водой. К струе выстраивалась длинная очередь единомышленников. Позже его облагородили, а потом его всё же закроет санэпидемстанция. Ряды любителей уменьшились, но совсем не исчезнут. Самые стойкие борцы за «вперёд – назад к природе» будут ещё долго, громыхая бидонами, продираться к живительной влаге. Всю остальную культурную жизнь и местные СМИ составляли стайки бабок, рассевшихся на скамейках у своих и чужих подъездов. Самый надёжный кордон, мимо которого вошь не проскочет. Они знали всех в лицо и подноготную каждого. Любой случайный посторонний человек – это для них было событие.
А теперь бабки у подъездов куда-то пропали. Тогдашние, понятно, вымерли, а вот новых не появилось почему-то. Не состарились?
И ничто не могло поколебать этот сонный мирок Текстильщиков. Регулярно случающиеся пьяные драки и семейные скандалы были в порядке вещей. Хотя случались и кратковременные удачи и даже счастье. Но, казалось, нет никакой возможности вырваться из раз завёденного цикла.
Как-то возвращаясь с работы, я встретил у метро бывшего одноклассника. Он тоже шел с работы домой. Ну, «шёл» - это громко сказано. В этот день на АЗЛК давали зарплату…. Он стоял и держась за ларёк «Спринта», пытался поймать равновесие. «Спринт» – это была такая мгновенная лотерея. Разрываешь запечатанный билет и видишь, что с государством играть не стоит. Мы поздоровались и он даже меня узнал. Кажется узнал. Раз уж зацепился за этот ларёк, видимо, он решил, что это судьба и купил билетик. Разобрать, что там написано он сам не мог и попросил меня. Там был какой-то выигрыш. На этот выигрыш он вновь покупает уже несколько билетов, часть из которых оказывается «счастливыми». Вот не зря говорят, что пьяным везёт. Я открыв рот наблюдал за этим его везением. В каждой новой покупке обязательно оказывался выигрышный билет и даже не один. Выигрыши были мелкие, но они следовали один за другим. С нескрываемой ненавистью за приятелем наблюдал киоскёр. А Димка всё рвал и рвал билеты, сразу передавая их мне, чтобы я прочитывал. Я пытался его увести, но он упорно скупал новые билеты пачками. Выиграл он много по тем временам – по сути ещё одну зарплату. После чего, рассовав по карманам выигрыш и зарплату, припрятав от жены свою удачу, попросил меня довести его до дома, чтоб по пути не потерять или не пропить двойной заработок.
Когда на мой звонок открылась дверь его квартиры, я в первый и последний раз увидел его жену. Оглядев с ног до головы меня и привалившегося ко мне от изнеможения мужа, она как-то крякнула. Дородная женщина сказала только одно слово: «Сука!». Но сказала очень смачно, видать не впервой. После чего всего одной рукой схватила готового рухнуть мужа, втащила его в квартиру и привычным движением встряхнула. Из Димки посыпались деньги. Денег было больше, чем обычно. Удивившись, она встряхнула его ещё разок. И деньги посыпались вновь. Оценив на глазок их количество, она заметно подобрела и уже спокойно, по деловому спокойно, всё одной рукой, даже не внесла, а скорее "переставила" как тумбочку низкорослого Димку в квартиру, при этом нежно проворковав: «Димочка…». Даже не взглянув на меня и не попрощавшись, она захлопнула дверь. Что там было дальше, я уже не знаю.
Да, так про мой первый романтический порыв. То ли девочка оказалась умной, то ли ещё не доросла до романтических свиданий, но в назначенное время она на помойке не появилась. Я прождал около часа, слоняясь вокруг отбросов жизнедеятельности сограждан, но она так и не пришла. Уж не знаю, кто нашёл ту мою записку - она или её мама, но девочка так никогда и не подала виду, что эту записку получила…
(Продолжение следует)
Приоритеты менялись вместе с игрушками - из песочницы я уже вырос и своё первое свидание с девочкой-одноклассницей я назначал тут. Я уже точно не помню, в каком классе это было – в пятом или шестом.
Долго выбирал место, чтоб не очень далеко, так как она жила в том же доме, что и я, но в соседнем подъезде, но и не прямо под окнами – стеснялся всё ж. Сразу за моей школой, там, где теперь стадион «Москвич», почившего в бозе АЗЛК, была городская свалка. Хоть она и числилась уже закрытой, но мусор туда свозили по-прежнему со всей москвы нерадивые лентяи-мусоровозчики. Весь громадный пустырь был в холмиках строительного мусора – Москва перестраивалась. И хотя там не воняло (бытовых отходов там почему-то не было), но общегородская свалка, хоть и была пустынна, мало располагала к романтике. Потому было мною отвергнуто.
На 8-ой улице Текстильщиков, по меткому выражению кого-то из наших учителей – «местном Бродвее», была высока вероятность встретить каких-то знакомых. Поэтому все более-менее заметные ориентиры на ней и рядом тоже были забракованы в смысле места романтического свидания. Да их и немного было на этой улице, очагов культуры – два гастронома, в начале и конце и дворовая хоккейная «коробка» в середине протяженности улицы. Остальное – общежития и телефонный узел.
Всё остальное тоже как-то не подходило. Я долго мучился, тщательно изучая ближайшие окрестности, но ничего подходящего для романтического мероприятия не находил. В конце концов, не найдя ничего лучшего, назначил ей в записке свидание на пол-пути от нашего с ней дома до школы. Место было поросшее каким-то кустарником, но не совсем зарослями, а вполне хорошо просматриваемым. У него был несомненный плюс – оно было довольно безлюдным. Что совсем неудивительно – там была местная помойка.
Да, своё первое в жизни романтическое свидание, девочке, которой симпатизировал, я назначил на помойке. Осознал я это уже тогда, когда записка была тайком засунута в карман её школьной формы.
Недавно проходил мимо: помойка по-прежнему на том самом месте. И моя последняя школа. И дом, в котором я жил. А вот моё окно какое-то заброшенное – давно немытое, без занавесок. Видимо, в той комнате уже давно никто не живёт…
Сразу за помойкой было отделение милиции, в котором я получал паспорт, а далее, за школой, начиналась та самая городская свалка, которая тянулась до самого Волгоградского проспекта с одной стороны и Люблинской улицы с другой. У Люблинской улицы был дикий, поросший ивами, пруд, в котором ловили карасей. Пруд и сейчас сохранён, только облагорожен и теперь он на территории стадиона. В начале 70-х, напротив него, на другой стороне Люблинской улицы, на пустыре между самой улицей и железной дорогой, построили чудо архитектурной мысли, кафе, а на самом деле коктейль-бар «Марсианка». Это был такой громадный паук, тело которого составлял обычный стеклянный куб-павильон с растопыренными в разные стороны 6-ю или 8-ю (не помню точно) бетонными ногами. Довольно уютное заведение по тем временам, в котором были три развлечения – алкогольные коктейли, музыка с танцами и, естественно, приложение в виде бесплатного мордобоя. Чуть позже, идя навстречу сквозняку перемен, там поставили цветомузыкальную установку и назвали это дискотекой. Пару-тройку лет назад вся эта конструкция сгорела под чистую. Видимо, новые «эффективные собственники» не с теми делились….
Чуть выше по Люблинской улице был и есть Люблинский колхозный рынок, куда ходили только в редких случаях, так как цены «кусались». В то время этот рынок стал известен убийством. Какая-то бабулька-пенсионерка слишком эмоционально отреагировала на цену, названную продавцом. Продавец, горячий кавказский парень, засветил «божьему одуванчику» гирькой в лоб. Такого аргумента бабка не ожидала и померла не отходя от прилавка. Горца повязали и три дня рынок не работал.
Но истинным культурным центром была улица Юных Ленинцев. На ней было целых два кинотеатра – «Кишинёв» и «Высота», но последний находился уже в Кузьминках, у входа в Кузьминский парк. Теперь по рассказам, в «Кишинёве» торгуют автомобилями и кинотеатра там уже нет, а в «Высоте» ещё до сих пор показывают фильмы.
Справедливости ради, нужно сказать, что был ещё один кинотеатр – «Молодёжный». Он был на другой стороне Волгоградского проспекта у метро «Текстильщики». Но туда ходили редко из-за детского репертуара.
Однако, кинотеатры не были истинными очагами культуры. Из-за социологически специфического профиля населения такими очагами были гастрономы и придорожно-бульварные кусты. На Волжском бульваре редиску уже не сажали и он представлял из себя загаженный разным хламом пустырь под высоковольтными линиями, использующийся для выгула собак и кратких маёвок-посиделок «гегемона». Электорат, как теперь говорят, с другими интересами слонялся по магазинам «Культтовары». По странному стечению обстоятельств, таких магазинов тоже было два и они располагались вблизи кинотеатров на Юных Ленинцев. Интересовал, главным образом, отдел радиоаппаратуры. Купить было «тяжеловато» по деньгам, но отслеживать новые веяния в отечественной радиопромышленности никто не запрещал. Особенно много таких зевак, роняющих на прилавок слюни вожделения, было в комиссионных магазинах, в которых продавалась зарубежная техника. Но их в Москве было мало, цены в них были космическими и в районе Текстильщиков таких не было. Приходилось издали облизывать отечественный ширпотреб – «Лучше товаров хороших и разных». Чуть позже и на Юнных Ленинцев появилось пара коктейль-баров, которые из-за цен и малой вместимости конкуренции подворотням не составляли.
Официозным культурным центром был Дворец пионеров Люблинского района, стоящий на берегу Люблинского пруда. Но это уже Люблино. Нет, там были кружки и секции, в некоторые из которых я даже похаживал. Многие, кто меня знают, даже удивятся, узнав, что я как-то целый год прозанимался там бальными танцами. Румба, медленный вальс, танго, фокстрот…. Самым прогрессивным был джайв – его танцевали под музыку твиста. Но сам твист ещё негласно считался тлетворным влиянием….
Собственно, это всё. Больше «зацепиться» было не за что, не считая Кузьминского парка, с остатками имения. В парке был пруд с лодочной станцией и по праздникам и выходным конная милиция. В парке был ещё необорудованный родник, на который любители ходили за родниковой водой. К струе выстраивалась длинная очередь единомышленников. Позже его облагородили, а потом его всё же закроет санэпидемстанция. Ряды любителей уменьшились, но совсем не исчезнут. Самые стойкие борцы за «вперёд – назад к природе» будут ещё долго, громыхая бидонами, продираться к живительной влаге. Всю остальную культурную жизнь и местные СМИ составляли стайки бабок, рассевшихся на скамейках у своих и чужих подъездов. Самый надёжный кордон, мимо которого вошь не проскочет. Они знали всех в лицо и подноготную каждого. Любой случайный посторонний человек – это для них было событие.
А теперь бабки у подъездов куда-то пропали. Тогдашние, понятно, вымерли, а вот новых не появилось почему-то. Не состарились?
И ничто не могло поколебать этот сонный мирок Текстильщиков. Регулярно случающиеся пьяные драки и семейные скандалы были в порядке вещей. Хотя случались и кратковременные удачи и даже счастье. Но, казалось, нет никакой возможности вырваться из раз завёденного цикла.
Как-то возвращаясь с работы, я встретил у метро бывшего одноклассника. Он тоже шел с работы домой. Ну, «шёл» - это громко сказано. В этот день на АЗЛК давали зарплату…. Он стоял и держась за ларёк «Спринта», пытался поймать равновесие. «Спринт» – это была такая мгновенная лотерея. Разрываешь запечатанный билет и видишь, что с государством играть не стоит. Мы поздоровались и он даже меня узнал. Кажется узнал. Раз уж зацепился за этот ларёк, видимо, он решил, что это судьба и купил билетик. Разобрать, что там написано он сам не мог и попросил меня. Там был какой-то выигрыш. На этот выигрыш он вновь покупает уже несколько билетов, часть из которых оказывается «счастливыми». Вот не зря говорят, что пьяным везёт. Я открыв рот наблюдал за этим его везением. В каждой новой покупке обязательно оказывался выигрышный билет и даже не один. Выигрыши были мелкие, но они следовали один за другим. С нескрываемой ненавистью за приятелем наблюдал киоскёр. А Димка всё рвал и рвал билеты, сразу передавая их мне, чтобы я прочитывал. Я пытался его увести, но он упорно скупал новые билеты пачками. Выиграл он много по тем временам – по сути ещё одну зарплату. После чего, рассовав по карманам выигрыш и зарплату, припрятав от жены свою удачу, попросил меня довести его до дома, чтоб по пути не потерять или не пропить двойной заработок.
Когда на мой звонок открылась дверь его квартиры, я в первый и последний раз увидел его жену. Оглядев с ног до головы меня и привалившегося ко мне от изнеможения мужа, она как-то крякнула. Дородная женщина сказала только одно слово: «Сука!». Но сказала очень смачно, видать не впервой. После чего всего одной рукой схватила готового рухнуть мужа, втащила его в квартиру и привычным движением встряхнула. Из Димки посыпались деньги. Денег было больше, чем обычно. Удивившись, она встряхнула его ещё разок. И деньги посыпались вновь. Оценив на глазок их количество, она заметно подобрела и уже спокойно, по деловому спокойно, всё одной рукой, даже не внесла, а скорее "переставила" как тумбочку низкорослого Димку в квартиру, при этом нежно проворковав: «Димочка…». Даже не взглянув на меня и не попрощавшись, она захлопнула дверь. Что там было дальше, я уже не знаю.
Да, так про мой первый романтический порыв. То ли девочка оказалась умной, то ли ещё не доросла до романтических свиданий, но в назначенное время она на помойке не появилась. Я прождал около часа, слоняясь вокруг отбросов жизнедеятельности сограждан, но она так и не пришла. Уж не знаю, кто нашёл ту мою записку - она или её мама, но девочка так никогда и не подала виду, что эту записку получила…
(Продолжение следует)
